Ульяна Бердюгина "Нас спасала тайга"
Дорогие друзья!
Мы продолжаем публикации в рамках акции "Путь к Победе: глазами юнкоров – победителей конкурса «Репортер – 2020», инициатором которой является молодежный пресс-центр «ПикНик» ДК «Родина» под руководством Н.В.Захаровой и А.В.Фадеевой.
Нас спасала тайга
Ульяна БЕРДЮГИНА,
Юнкор творческого объединения «КЛАССиК», р.п. Колывань
Руководитель: Павлухина Любовь Владимировна
Победитель в номинации "Лучший материал, посвященный 75-летию Победы"
Сколько всего могут сохранить детские воспоминания! Мамин запах, тепло ее рук и крепкие плечи отца, на которых так интересно смотреть сверху вниз на затылки людей, пыльную дорогу, темно-зеленую траву. А потом – смутно – детские лица друзей, воспитательница в садике, воздушные шарики и обед с куском хлеба и парным молоком. А еще воспоминания хранят ощущения: пронзительное счастье, тонкие солнечные лучики радости, затертые, вытесняемые всеми силами и все равно остающиеся где-то там, в глубине, горе, страх, боль. Таково уж свойство человеческой психики – не помнить долго плохого, оставлять только самое доброе и светлое, чтобы нести этот свет в будущее, дарить его детям, внукам. И повторяющим нас всех в себе правнукам, конечно.
Антонина Павловна Шевцова, прижимая к себе Илью, глядя в его огромные темные глаза, иногда тихо шепчет: «Главное – чтобы вам не пришлось пережить того ужаса, который выпал на нашу долю!» «Ты про что, баб? - переспрашивает девятилетний правнук. – Про войну? Ты мне лучше про кедры расскажи, про то, как ты выше всех по ним забиралась». «Именно кедры спасли многих из нас, Илюша. Они ведь и накормить могут, и вылечить, и согреть. Не случайно к ним часто как к людям относятся, с особым почетом и уважением».
Слушает парнишка, пытаясь представить огромные деревья, взбираясь на которые, его ровесники добывали шишку; сани, на которых возили ветки, вкус хвойного настоя. И картинки у него получаются такие яркие, похожие на кино: отважные, улыбчивые ребятишки, мамы, ждущие их с парным молоком, добрые–добрые учителя, наблюдающие за старательно выписывающими на грифельных досках учениками. Про голодные детские обмороки и про то, как выводили из класса кого-то, чтобы потихоньку отправить домой, куда принесли «похоронку», Антонина Павловна не рассказывает. Мал еще постреленок, не стоит ему знать. Но память, память не подводит, она снова и снова прокручивает фрагменты прошлого.
Когда-нибудь, когда правнук вырастет, он сумеет собрать воедино зелень кедрача, слезы в бабушкиных глазах, горький привкус хвойного отвара, который как-то попробовал, пытаясь понять, как же его пила маленькая Тоня. И эти воспоминания прабабушки словно горькую правду войны передаст уже своим внукам.
«Самые ранние воспоминания – мне три с половиной годика, братик Юрий лежит в зыбке. Он недавно родился, такой крохотный, а я выполняю ответственную работу - отгоняю от него мух и кошку, ожидая, когда же он проснется. Потом, чуть позже - как мама вдруг кричит: «Папа идет!», и я выбегаю счастливая, вижу на огороде фигуру, одетую во все белое и бегу со всех ног, знаю, что теперь он всегда будет с нами, что он отучился на агронома. Это – счастливые воспоминания. Потом была только война.
Папа уходил в августе. На всю жизнь запомнила я тот темный страшный вечер. По улице нас шло очень много, односельчан. Меня папа нес на плечах, а я вертела головой и понять никак не могла, почему все плачут, почему женщины почти воют такими тонкими, пронзительными голосами, причитают: «На кого же вы нас оставляете, как детей растить, кто их пожалеет!» Папа, помню, шел молча, только зубами скрипел. Вслед солдатам ярко-красная звезда светила, мне казалось, она путь освещала, провожала их вместе с нами. Эта дорога темным вечером и стала самым первым страшным воспоминанием, я до сих пор порой вижу ее во сне – вернутся по этой дороге очень немногие.
Помню, как многое исчезло из магазинов, приходилось подолгу стоять в очередях, мы даже на траве сидели, уставая, чтобы дождаться и купить соль, спички, крупы. И люди переговаривались между собой, стараясь не роптать, разговоры могли посчитать провокацией, паникерством, а за это наказывали серьезно.
Не принято говорить о людях, которые старались наживаться на чужом горе, но были и такие, никуда не девались. Мы приехали в Базой к родственникам, купили дом, внесли большую часть суммы и оговорили в договоре срок внесения остальной платы. Когда папа ушел на фронт, прежние хозяева решили выгнать нас вон, решив, что им можно все, раз заступников не осталось. Мама оставшуюся сумму отдает, а они не берут, требуют выселяться, деньги, дескать, обесценились. Война идет, 1941 год, а мы судимся за право жить в купленном нами доме. В зимний мороз, когда все сугробами замело, они ворвались и начали наши вещи вон выкидывать, нас с братом, даже не позволив одеться, в двери вытолкали, в сугробы. Как мама тогда кричала, как плакала! И я в нее вцепилась и кричу тоже. Люди прибежали, а меня от нее оторвать не могут. Так нас и занесли в дом вдвоем, а следом – братика, оттащив прежних хозяев, утихомирив и заставив уйти. И только после того, как и односельчане, и суд встали на нашу сторону, они оставили нас в покое. Этот случай – скорее исключение, потому что в военное время у нас никто даже замки на двери не навешивал, хотя деревня большая и народу много. Вот настолько люди доверяли друг другу. И без того дружные, базойцы стали очень сплоченными в эти годы, беда объединила всех.
Война стучалась в дома, забирала отцов, братьев, а потом словно связующее звено с родными на фронте – почтальонка. Я хорошо помню, как она идет с сумкой, а мы выглядываем, то ли письмо несет, то ли «похоронку». Это очень страшно. Как острый нож! В нашем краю, на нашей улице только трое вернулись, остальные погибли.
Ворвалась война в Базой еще одним событием: как-то мы увидели ребятишек, наших ровесников и чуть старше, стриженых, худых, изможденных. И глаза такие, какие никогда не забудешь – как у старичков, тусклые, мудрые. Так появился у нас детский дом с его первыми воспитанниками, эвакуированными из центральной России. Его как-то очень быстро построили: сломали несколько домов, амбаров и построили большой-большой деревянный барак рядом со школой. Мы смотрели на этих детей с каким-то ужасом. Понимали, в какой спешке вывозили их в тыл, подальше от мест боев, спасали, но для Сибири они настолько неприспособленными оказались. Одежды у них почти не было, обуви тоже, рубашка да штанишки. На каждого выдали одно байковое одеяло, они прямо в них на уроки приходили зимой: накинут поверх рубашек и бегут. Кто-то в тапочках, а кто и босиком был в первое время. Потом одели–обули, конечно, выжили детки. Но то, какими их привезли, как они смотрели на нас своими старческими глазами и ходили, накинув байковые одеяла, я никогда в жизни не забуду.
Про то, как выживали в тылу, как работали все от мала до велика, много написано. Довелось и мне вручную лен дергать, вешки для овец заготавливать, хлеб полоть. Трудно представить, как мы справлялись, маленькие совсем: не разгибая спины, рвать сорняки, когда от порезов и грязи опухали руки, не сгибались пальцы. Удивляет, что при этом хватало у нас сил и играть, и учиться, и в тайге дневать и ночевать порой.
Из еды в основном были только овощи, которые выращивали на огороде, да еще то, что удавалось в тайге заготовить. Картофеля много садили, я помню, как весной соберутся женщины с округи, с первого огорода начинают и идут, вскапывая, от дома к дому, помогают друг дружке. Иначе никак - сил бы не хватило. Возили, понятно, все на себе: обычная тележка, кто-то встает в оглобли, а двое - по бокам толкают. Зимой дрова заготавливали специальные лотки делали, то есть, плаха, впереди заостренная, а к ней оглобли прибиты. Один спереди впрягается, второй сзади подталкивает.
Какие только блюда из овощей не делали! Паренки, например, брюквенные, свекольные, тыквенные – по вкусу как курага получались, ничего вкуснее, казалось, не бывает. Или картофельный сухат: это подмороженная картошка, которую почистят, порежут пластиками, сварят – готово лакомство.Ну, а самое главное богатство наше, спасение - тайга. С первых дней лета детвора просто «паслась» там, мы ели даже цветы кедровой сосны. Только зацветут похожими на ягодки шишечками, мы уже тут как тут. Я маленькая, худенькая была, легко на самый верх могла забраться, но чаще для нас эти «ягодки» мальчишки срывали, они очень ловко с малых лет по кедрам лазали. С июня собирали корешки, травы, ягоды и грибы, впрок заготавливали. А потом ходили «шишковать». Может, это все и помогало выжить. Мы щелкали орешки постоянно, голод они утоляли просто замечательно. Принесем в школу, технички ругаются, что шелухой мусорим, а мы всеми правдами и неправдами проносили, потихоньку щелкали, чтоб не увидели взрослые, не отобрали.
Самым счастливым моментом для ребятишек было, когда зимой в доме появлялся хлеб. Это было так редко, что даже черный хлеб был лакомством. Его вкус запомнился на всю жизнь: маленькими кусочками делили и ели, растягивая удовольствие как можно дольше.
В школе, когда все полевые работы были окончены, начинались занятия. В классах печи топили, и как только перемена, все бежали к ним. А уж на уроке возле печи сидеть было самым большим счастьем. Писали на грифельных досках, учительница проверит – стираем и следующее задание выполняем. А потом и тетрадки даже появились, писать перьями начали. Чернила из сажи делали, а еще – из свеклы. Полуголодные, замерзшие, сидим, помню, выписываем буковка к буковке или стихи учим, чтоб потом правильно выразительно рассказывать.
Самый страшный год, как я считаю, был 1943-й. Многие семьи осиротели, а войне конца не видно. А потом – победа под Сталинградом, «второй фронт», я даже помню, как нам гуманитарную помощь привезли однажды: какие-то вещи и отрезы ткани. Раздавали в сельсовете, кому что достанется. маме платье красивое–красивое выдали. Она пришла, чуть не плачет – куда его, даже на меня, маленькую совсем, не перешить. Пошла на площадь, а там все друг с другом меняются. Ей за платье два отреза ткани дали, из которых она мне сарафан к школе сшила. Ох, и счастливая я тогда была! Мама – за ворота, а я в нем на улицу, подружкам показать! А они с горы сена катаются. И я полезла, прямо в своем новом сарафане! Раз скатилась, а во второй зацепилась за что-то, сверху донизу порвала. Сколько слез пролила, как ругала себя, до сих пор помню!
Все пережили. Победы дождались, папа мой с войны совсем израненный, больной, но живой вернулся. Это, наверное, и было счастье!».
Воспоминания о школе, об учителях, которые, сами едва не падая от голода, учили детей, помогали им, поддерживали, остались самыми светлыми на всю жизнь. Антонина Павловна закончила Кемеровский педагогический институт, посвятила жизнь детям, всегда вела активную общественную работу. И даже сейчас, когда здоровье все чаще подводит, старается принимать участие в жизни района, поселка, остается самым надежным помощником внукам и правнуку.
Антонина Павловна Шевцова с правнуком Ильей
Конкурс на изготовление ёлочных шаров и рождественских звёзд
Сказочная ёлка ждёт ребят с 25 декабря по 4 января!
80-летию Великой Победы посвящается. Приём заявок до 10 апреля 2025 года